Отличие любви от эротики по бродскому
Тем не менее часто кажется, что для разговора о любви нам не хватает слов; русский в этом отношении часто сравнивают с древнегреческим — дескать, у нас есть понятие «любовь», а у греков это чувство обозначалось как минимум четырьмя разными по значению терминами. Это не совсем верно: и в русском у слова «любовь» есть синонимы, передающие разные оттенки смысла, и в греческом между разными понятиями, близкими по значению к «любви», не было чёткой границы. Иногда они обозначали одно и то же — и не всегда они имели в виду именно тот спектр чувств, который мы называем любовью. Тем не менее, чтобы задать нашему разговору какой-то ритм и границы, мы решили опереться на взятую из древнегреческого классификацию: любовь — это и семейное родство, и чувственное влечение, и дружеская привязанность, и жертвенная самоотверженность.
"Я вас любил..": и у Пушкина, и у Бродского было более 30 женщин. Так чье стихотворение честнее
Пансион «Аккадемия» вместе со Всей вселенной плывет к Рождеству под рокот Телевизора. Сунув гроссбух под локоть, Клерк поворачивает колесо». Стихотворение «Лагуна» — одно из самых сложных стихов Бродского. Одно из самых совершенных. Одно из самых важных. Важнее даже, чем «Осенний вечер в скромном городке».
Бродский, хотя и называл среди наиболее значимых для своего поколения имя Пастернака? В этом — разительное отличие от отношения к Ахматовой и Цветаевой, о которых Бродский писал и говорил много и очень личностно, и от Мандельштама, чье имя не столь часто в его интервью, но кому посвящены два эссе. Достаточно отчужденное и холодное отношение к Пастернаку может объясняться как идеологическими Пастернак — единственный из «большой четверки», кто почти до самой смерти умел более-менее удачно вести диалог с глубоко антипатичной Бродскому советской властью , так и собственно литературными причинами. Несмотря на значительное число исполненных глубокого смысла реминисценций, аллюзий на тексты Пастернака и перекличек [2] , поэтика Бродского очень непохожа на пастернаковскую.
Лев Лосев. Иосиф Бродский: Опыт литературной биографии. Оглавление, конечно, не самая важная сторона книги, но, завершая ее как все еще положено в русской книге , может прозвучать и кодой. Только эта цельность мешает наградить книгу титулом толкового словаря по Бродскому, каковым он будет 1 для тех, кто рос и развивался с поэзией Бродского, облучаясь мифом ощутимой подъемной силы. А про жену бойтесь спросить до года — времени открытия архива Бродского. Этот опыт поставлен Лосевым на по-читателе литературы, каких свет не видывал.